Грот напротив лагеря. Слева - 28 июля, справа - 30 июля. Почувствуйте разницу... "Первый блин" "Кулера" Порог "Первый блин". Вид с Мыса Конец порога "Шивера". Вид с Мыса Прижим порога "Шивера". Вид с Мыса

И вновь слезная молитва была услышана: 17° и солнце! Мелкие доделки катов и найтовка вещей заняли несколько больше времени, чем планировалось, и выход состоялся в полдень. Посреди трудов праведных Лера неожиданно обратилась ко мне с вопросом: "Тебе страшно?", на что я честно ответил: "Страшно".

Такого диалога не состоялось бы, если бы уровень воды в Моя-Ачине за ночь не поднялся, причем весьма заметно. К сожалению, никто не догадался воткнуть в воду у берега веточку и оценить подъем в сантиметрах, но можно сказать одно - река стала совсем другой. Там, где еще вчера шуршали шиверы, сегодня ревели серьезные пороги.

На левом баллоне "Кулера" сидели (спереди назад) Толя и Лера, на правом - я и Андрей (капитан). На "Мангусте": Антон и Роммель, Аркадий и Саша соответственно. Коля сел между капитанами (точь-в-точь пятиместный автомобиль), отдав свой рюкзак нам.

Прошли два не очень сложных коротких порога (мягкие сливы с высокими валами), после чего зачалились и пошли на разведку. Порог, который предстояло пройти, согласно лоции именовался "Первый блин" (очевидно, предшественникам он вышел комом, хотя об этом лоция умалчивает). Примерно посередине порога я услышал под собой громкий глухой удар. Нам повезло, что после препятствия был небольшой плесик с уловами слева и справа. В последний и пристал "Мангуст", а мы последовали его примеру.

Тут выяснилось, чем был вызван звук удара - сломалась одна из продолин. Интересно, что на "Мангусте" произошла та же авария, причем на обоих судах сломалась одна и та же продолина (внутренняя правая) и в одном и том же месте (под первой поперечиной). Не чудо ли?!

Стандартная разведгруппа - Роммель, Антон и Андрей - отправилась на просмотр следующего порога и вернулись не скоро и в довольно мрачном расположении духа.

Одно из заключений, вынесенных Роммелем, состояло в том, что лоция предшественников принесет нам пользы меньше, чем учебник химии: описание порога никоим образом не соответствует реальности. Однако вины авторов лоции в этом нет, просто их вода была существенно ниже (видимо, как у нас позавчера). Показательно, что следующий порог они назвали... "Шивера".

Посудите сами: река делится на две протоки. Более полноводная левая разгоняется на прямом участке, натыкается на расческу из высоко сидящих камней, после чего лупит в сильнейший прижим у правого берега. Тут к ней подходит правая протока и, переваливаясь через аналогичную расческу, образует пенный котел с длинным шлейфом газировки. Идти такое препятствие, да еще на сломанной раме, Роммель посчитал делом слишком рискованным: "Это не шивера, а пятерочный порог".

Мой любимый капитан Вася в таком случае сказал бы: "Препятствие первой категории сложности - обнос" и оказался бы, как ни странно, не прав. Дело в том, что обнос непосредственно по берегу невозможен - прижимы и справа и слева, причем справа весьма высокий. Стало быть, от столь любимого нами левого берега не уйти. Спустить кат с Мыса несложно, а вот поднять на него - только по единственному крутому кулуару.

Сначала мы переправились на левый берег в той же последовательности, причем наш экипаж удостоился похвалы Роммеля: "Грамотное пересечение струи". Затем предстояло форсировать длинную лагуну, отделяющую кулуар от каменистой отмели. Андрей пошел справа, я слева. Он погрузился в воду по колено, я - по пояс. Вышло, что оптимальный путь лежит справа, вплотную к скале. По кулуару поднялись на Мыс и спустились на пляж, где сиротливо лежали невостребованные плоды наших с Колей трудов. С Мыса открывался хороший вид вниз по течению и, осмотрев сверху несколько порогов после так называемой "Шиверы", Роммель (как мне показалось, скрепя сердце) принял решение: мы снимаемся с воды и остаток Моя-Ачина проходим пешком. До устья реки оставалось 20 км, которые можно было покрыть за 2 дня. К слову сказать, предшественники шли их по воде 8 (восемь) дней - по 2.5 км в день.

Аргументы в пользу столь ответственного решения были многочисленны и серьезны. Во-первых, аварии обоих судов, требующие полной разборки рамы, на что уйдет еще как минимум день. Во-вторых, лоция предрекала многочисленные обносы, а по высокой воде они становились неизбежными - снова затраты времени. В-третьих, на позавчерашний ремонт был израсходован почти весь запас клея, то есть любая пробоина грозила поставить под удар всю оставшуюся водную часть маршрута. В-четвертых, каньон становился глубже и круче, и не было никакой гарантии того, что ниже удастся выбраться из него с той же легкостью, как с Мыса. Наконец, в-пятых, в глазах большинства спутников Роммелю не удалось прочесть энтузиазма бросаться на гребни и на скалы. Собственно говоря, такой энтузиазм, да и то с оговорками, выказывали лишь Аркадий и Антон.

Вариант "сидеть и ждать, пока спадет вода" не прокатывал по двум причинам: сидеть можно было и неделю, да и потом, вода могла подняться еще выше. Наша судьба оказалась зависима от того, идут ли дожди в десятках километрах от нас, в верховьях многочисленных ручьев и рек, несущих свои воды в каньон.

Таким образом, на катамаранах по Моя-Ачину мы прошли всего 600 (шестьсот) метров. Андрей заметил, что в его богатой практике (чемпион СССР по водному туризму, чтобы вы знали) это самый короткий промежуток между стапелем и антистапелем. Я сказал, что не только он может записать данную красноречивую цифру в свою личную книгу рекордов.

Вот тогда-то я и вспомнил фразу Антона: 'Артель "Напрасный труд"'. Мы все оказались в составе этой артели. Полтора дня потратить на стапель, погубить хренову гору лиственниц, облазить в их поисках все окрестные скалы, чтобы через шестьсот метров плоды усилий ушли в бурные воды порога "Шивера". Выкрасить и выбросить.

Вернувшись по кулуару на пляж, мы отвязали рамы и, обуреваемые разными чувствами, пустили их в свободное плавание. Баллоны в надутом виде были подняты по тому же кулуару на веревке и разложены для просушки. Погода сему процессу благоприятствовала: яркое солнце и свежий ветер.

Просушились, упаковались для пешки и в 19:30 двинулись в путь. "Не моя Ачин", - грустно пошутила Лера на прощание.

Пешка в тот день оказалась короткой - всего 2 часа. За это время мы пересекли притоки - реки Дарьина [68°59.9'; 93°04.035'] и Курганная [68°59.546'; 93°04.445']. Погода успела измениться - солнце спряталось, а с плато задул очень сильный ветер, вновь создавший проблемы для костра. Излишне упоминать, что дежурили в тот вечер мы с Андреем - нам везет на бездровные места и ветер. Да еще и температура достигла рекордно низкого показателя - 7°.

В палатке я из любопытства спросил Андрея, какова, по его мнению, категория порога "Первый блин". "Четверка", - ответил он. Я был разочарован. Для меня порог остался в памяти как застилающие глаза зеленые брызги, резкие взлеты судна на валы и падения в ямы, заглушаемые ревом воды команды капитана, холодная пена и злые потоки, пытающиеся вытащить меня из упоров. И весь этот кошмар - только несчастная четверка?! Да-с. А так бы я смог растопырить перед девками пальцы и небрежно проронить: "Три пятерочных порога прошел...".

Но уже через минуту разочарование ушло и осталось только хлопанье тента под ветром и почти забытое ощущение натруженных мышц. Как ни крути, какие категории ни присваивай, а по Моя-Ачину я сплавился, пусть только 600 метров. А девок чем-нибудь другим удивлять буду.