Пересекаем Налдыкан Пересекаем Ильинскую Ночные посиделки. С рыбкой...

Ущелье Кутарамакана кажется совсем близким, поэтому настроение приподнятое. Продолжили спуск к Налдыкану [68°53.722'; 93°10.998']. В одном месте пришлось даже воспользоваться веревкой для страховки. При этом чрезвычайно мешает весло (впрочем, оно на суше мешает почти всегда). Поступили по принципу "Бросай, а то уронишь". У весла Роммеля при падении с обрыва отломалась тэшка.

На переправе через Ильинскую [68°52.068'; 93°12.708'] устроили обед. Погода великолепная - с утра 18° и яркое солнце. Все с удовольствием обнажились и умылись, а Аркадий с Антоном даже искупались. От этого настроение взлетело до каких-то заоблачных высот. И действительно: последний каньон преодолен, до Кутарамакана остается несколько несчастных километров!

Здесь же случилось странное происшествие, попахивающее мистикой. Собираясь в путь, Роммель громко спросил: "Чьи ножны висят на дереве?". Никто не откликнулся. Оказалось, что ножны висели здесь еще до нас. Местное происхождение не вызывало сомнений - на них вручную было вышито стилизованное изображение рыбы. Нечто подобное мы видели и в музее Крашевского. Тем не менее Роммель взял ножны себе в качестве сувенира.

...Вот уж вряд ли кто мог ожидать засады с этой стороны. Своим главным врагом мы считали рельеф - обрывы, стенки, вообще крутые подъемы и спуски, коих здесь предостаточно. Ну, бурный приток, который нельзя перейти вброд. Что еще? Мокрые камни? Живые осыпи? Болота? Все это уже неоднократно встречалось и более или менее успешно преодолевалось. Так что, выйдя на ровную полочку, мы думали, что уже ничто не способно удержать нас на пути к заветной цели. Но на этом пути встали как вы думаете что? Заросли ольховника.

Представьте себе дерево толщиной в один-три пальца. Теперь образуйте из пяти-шести таких деревьев куст. Готово? Натыкайте такие кусты с интервалом в полметра. Есть? И - самое главное - наклоните под углом градусом в тридцать. А теперь попробуйте пройти сквозь эти джунгли с рюкзаком. Тогда вы сможете представить, как это выглядело.

Роммель, Антон и Аркадий неоднократно вспоминали свой поход на Баргузин, по сравнению с которым наш ольховник представлялся им асфальтовой дорогой. Но остальные были лишены возможности успокаивать себя тем, что бывает и хуже. Да и потом, Баргузин Баргузином, но мы находились здесь и сейчас.

Лично для меня ситуация осложнялась трубами. Кстати, при позавчерашних сборах я восстановил status quo и взял себе все трубы, кроме одной, которую Андрей использовал для придания формы рюкзаку. Таким образом, семь труб, торчавших вверх, создавали немалую помеху. Как ни крути, рюкзак более обтекаем и гладок, а за мои трубы ветки цеплялись или еще хуже - проникали между. Если сдать назад и наклониться, то на смену одной порции веток приходит другая. Мне помогал следующий прием - я начинал биться, как птица в силке, при этом исторгая истошные непечатные вопли. У Леры я заранее попросил прощения за крепкие словечки, и они действительно помогали. Между прочим, вы заметили, что в классическом русском мате не встречается звук "р"? Так вот, вопреки орфографии, мне удавалось, аки льву, рычать каждый звук во всяких непристойных словах и посредством этого рыка выдираться из плена ольховой поросли, а заодно выплескивать отрицательную энергию, которую следующий куст мне сполна возвращал.

Скорость продвижения упала в несколько раз. Никто точно не знал, сколько еще минут, часов или дней нам предстоит терпеть эту пытку. Деревья полностью закрывали обзор, разведчики, делавшие вылазки в разных направлениях, докладывали, что вокруг одна ольха, только ольха, и ничего, кроме ольхи. Разбить лагерь возможности не было - ни места для палаток, ни воды. Гнет безысходности уже давно вытеснил утреннее оживление от приближающегося окончания пешки.

Тут Роммель, героически шедший первым и принимавший, таким образом, основной удар на себя, выступил с довольно неожиданной идеей - извлечь топоры и прорубать просеку. Этот приказ ровным счетом ни в ком не вызвал одобрения и понимания, но Роммель на правах руководителя отрезал: "Это мое решение, и вы будете его исполнять". Двое, скинув рюкзаки, орудовали топорами, еще двое оттаскивали срубленные деревья в сторону, остальные должны были отдыхать и приходить на смену. Прошло с полчаса, народ растянулся в длинную цепочку, когда с головной ее части вдруг прозвучал истошный крик: "П...ц!", и валом прокатился от человека к человеку, достигнув тех, кто оказался в хвосте.

Слово это слишком многозначно, чтобы понять его смысл без комментариев. В данном случае важно не оно само, а тон его произнесения - торжествующий и облегченный. Всем стало ясно - ольховник кончился. Мало того - лесорубы подсекли достаточно битую тропу.

По тропам в тот день мы продвигались и раньше, но они были проложены, разумеется, не людьми, а оленями, судя по следам и фекалиям. А логика оленя людям неподвластна, и тропа то и дело ветвилась, пропадала или упиралась в непроходимые заросли. Так случилось и на этот раз. С удовольствием испив водички из болотистого ручья и пройдя по тропе еще сотню метров, мы уткнулись в крутой сброс. Дальше пути не было, и несолоно хлебавши мы вернулись к ручью, чтобы искать обходные пути.

Несмотря на эту очередную досаду, мы почувствовали некоторое облегчение. Заросли стали менее густыми и сплошными, начали попадаться курумники, по которым идти было не в пример проще. Выбирая маршрут вне ненавистного кустарника, мы закладывали длинные петли, хотя расстояние пусть медленно, но сокращалось. Поэтому вскоре было принято еще одно решение, куда более продуктивное - определив по GPS направление, тупо ломиться напрямую, невзирая ни на что.

Около 22:00, после двенадцатичасового рабочего дня, форсировав еще один маленький приток и пройдя по вязкому болоту, мы наконец-то вышли к самому нижнему из девяти моя-ачинских водопадов [68°50.375'; 93°12.496']. Вторая пешка была завершена.

С нашего, левого, берега, к водопаду примыкает красивейшая, почти горизонтальная монолитная скала, покрытая лужами и озерцами. Ниже она плавно спускается, упираясь в вертикальную стенку высотой слева в два, справа - в десять метров. От самой низкой точки этого своеобразного ущелья до нижнего бьефа водопада остается вертикальная стенка высотой метра в три.

Аркадий, даже не давая себе времени на отдых, распаковал рюкзак, достал рыболовные снасти и... как бы поточнее... стал недоступен. Мне кажется, он чувствовал себя как наркоман, которому после долгой и мучительной ломки дали дозу.

Место для лагеря мы нашли ниже скалы. Это была узкая полочка, с внешней стороны ограниченная резким и очень высоким обрывом к реке, с внутренней - густым лесом. Наша палатка находилась от пропасти на расстоянии метра в полтора, палатка Саши - еще ближе. Путь от лагеря к водопаду шел по полочке совсем уж узенькой, да еще покатой и скользкой. Конечно, можно было проложить сквозь лес тропинку, не только безопасную, но и сокращающую путь. Почему мы этого не сделали? Вероятно, потому, что одна мысль о входе в густые заросли, а тем паче - о прорубании просек, вызывала органическое отвращение.

Со стоянки открывался потрясающий вид на водопад. Так что если по безопасности данный бивак стоит на последнем месте (на предпоследнем - ночевка над Хикикалем 23-24 июля), то по красоте уверенно берет золото.

Очень кстати был обнаружен рулон фольги, что позволило в первый и последний раз отведать печеной рыбки. Аркадий и Саша вернулись с уловом настолько богатым, что хватило на: 1) два противня жареной рыбы; 2) уху; 3) сагудай; 4) печеную рыбу. На вопрос о количестве выловленных хариусов Аркадий искренне удивился: "Да кто их считал?!".

Праздник живота с возлияниями и задушевными беседами затянулся до двух ночи. Тем более что на завтра были намечены баня и стапель, неизбежно совмещаемые с дневкой. Погода нас опять балует: хоть и пасмурно, но дождя нет. Температура 14°.