16 августа, воскресенье
День "еврейского севера"
День "еврейского севера"
Все остальные карты масштабом 1:50 000 (1 см = 500 м)
|
|
День "еврейского севера" |
Галерея |
Погода по прибытии в г. Оленегорск внушала мало надежд: пасмурно, прохладно, ветер, низкие облака. Тут же договорились о заброске до Ревды на такси – по штуке с носа. Доктор сказал, что это по-божески, год назад было по две.
Развлекая нас болтовней, водила довез даже не до самой Ревды, а до рудника (местные делают ударение на "у"). Две милых тетеньки-вахтерши слупили с нас по 200 р. за проход по территории предприятия. Мотивировалось это тем, что, мол, надысь по непонятным причинам неподалеку загорелась деревянная стена (типа "ходють тут разные, а потом избы горят, а нам в них входить…"). В обмен на деньги тетеньки выдали смешные пропуска и записали паспортные данные в гроссбух. Одна из них, опасаясь то ли за нас, то ли за имущество, вызвалась проводить нас до выхода с рудника. На вопрос о климате был дан потрясающий ответ:
- У нас тут еврейский север: утром одна погода, днем другая, вечером третья…
Термин "еврейский север" вспоминать пришлось не раз.
В 10:30 мы вышли на полноценный пеший маршрут.
Подниматься по ручью Ильмайок пришлось сразу от рудника. Продолжала смущать погода: снизу поднимался плотный туман; о дожде, холоде и пронизывающем ветре я уже молчу.
Примерно через два часа мы оказались на перевале. Туман, судя по всему, гнался ветром вверх по ущелью и на юго-восточном склоне был существенно прозрачнее. Спустившись сотнями метров ниже, мы смогли разглядеть даже окрестные ущелья.
Между тем начали встречаться люди. Как правило, небольшими группами, но самих групп было как-то подозрительно много. Чуть ли не первый встречный сообщил, что Сейдозеро цветет, и во всем, понимаешь, виноват некто Иван Вдовин, запретивший ловить в озере рыбу. Вскоре встретили мы и самого Вдовина, человека весьма необычной внешности.
Да и вообще: часто ли вы видели начальника, который не штаны в кабинете полирует, а лично дозором обходит подведомственные территории? Сопровождали его дама (какой же начальник без секретарши?) и собака (какой же начальник без охраны?).
Вдовин сообщил, что недалеко отсюда некие студенты по его поручению строят мост через Эльморайок. В лесу вскоре стала раздаваться бензопила дровосека, да и дым из таежной глуши валил изрядный. Правда, ориентиры той точки тропы, где следовало к этому мосту поворачивать, в описании Вдовина выглядели как-то неопределенно.
Набрели мы и на большой семейный лагерь, охраняемый молодым поляком. Их там должно было быть 7 человек: папы-мамы-братья, но вахту он нес один. По-русски не говорил, пришлось перейти на язык вероятного противника. Поляк угощал чаем и показывал цифровые фотографии. Одним словом, во глубине ловозерских руд дружба народов живет и побеждает невзирая на языковые барьеры.
Ближе к вечеру "еврейский север" дал себя знать: выглянуло солнце, дождь и ветер стихли.
Встали мы около 17:30 на одной из многочисленных стоянок [1] (здесь и далее в квадратных скобках – номер точки на треке GPS) после утомительных блужданий по северо-западному побережью Сейдозера. Почти сразу приехал на моторке егерь с помощником. С ними Доктор был знаком по прошлому году. Егерь сказал, что выданные нам на руднике пропуска – туфта, деньги с нас взысканы незаконно, и взял пропуска "чисто разобраться".
Вода в озере и правда цветет и выглядит не слишком аппетитно. Помимо этого, мы встали с подветренной стороны, да еще у песчаного пляжа, так что вода была еще замутнена песком. Я пошел по воду и нашел ее в том же озере, но в соседнем глубоком заливе, так что она была почти идеально чистой.
К моменту отхода ко сну ветер стих. Как воздух, так и озеро были совершенно неподвижными.
|
День мончегорско-голладской дружбы |
Галерея |
Утром выяснилось, что ночью дождь все-таки был, но непродолжительный. Погода вновь изменилась: холодно, ветрено, горы покрыты туманом.
Мы собирались, когда мимо прошла большая группа. Возглавлял ее человек из Мончегорска, мужчина выдающихся пропорций. Его подопечные, мрачные дрожащие молчаливые люди, были, как выяснилось, нашими гостями из другой европейской страны – Голландии. Помимо прочего, мончегорец сказал, что после перевала из верховьев Чивруая следует уходить левее, к Страшемпахку.
Через несколько минут движения по береговой полосе наткнулись на крупный лагерь ребят из того же Мончегорска. Один из них, высунувшись из палатки (made in той же Голландии), сказал, что для переправы на южный берег Сейдозера необходимо идти вброд через Эльморайок. "Нам… по пояс будет?", – осторожно осведомились мы. "Поглубже", – усмехнулся он.
Не зная броду, мы не полезли в воду, хотя вскоре стало ясно, что тропа, несколько раз подойдя к берегу явно глубокого пролива, хиреет и теряется в болоте. Пришлось вернуться и спросить про брод поточнее. Доктор обнажился ниже пояса, я пошел как был. Уж не знаю, повезло мне или не повезло ребятам, но вода мне даже до пояса не дошла.
Однако и на том берегу проблемы не кончились. Битая тропа слева упиралась в мыс, остро вонзающийся в тело озера. Мы двинулись было дальше по воде, но нас остановил голос одного из мончегорцев: по тропе следовало все-таки двигаться вправо.
Спустя несколько часов блуждания по болотам и переправы вброд через еще и ручей Мочесуай (ибо идти по мокрому и суковатому бревну желания не возникало) вышли на искомый южный берег. Сплошная тайга слегка отступила, и стало наконец-то ясно, где мы находимся.
Дождь скоро кончился, но из-за веток и мокрой травы влага исправно попадала на одежду и рюкзаки. Тропа изобилует камнями и ямами, то и дело скачет вверх-вниз. Встать абсолютно негде, кроме нескольких (буквально двух-трех) обжитых стоянок. В 16:30, на очередной из них, решили остановиться [2]. Надеясь дойти на Чивруая (не хотелось пить ярко-зеленую воду из озера), я прошел вперед налегке, затратив на путь 15 минут. Странно, но назавтра под рюкзаком на этот же, метр в метр, отрезок я затратил те же, секунда в секунду, 15 минут. "Что-то связанное с Эйнштейном" (Ⓒ Жванецкий). Ветер вскоре поменял направление, муть улеглась, вода очистилась.
Мы обустраивали лагерь, когда пришли двое: он и она. Покосившись на щетину Доктора, дама назвала нас "свеженькими". С этой парой (даму зовут Ирина) и их попутчиками мы через неделю встретились на вокзале в Оленегорске.
Экономя вес, мы не взяли ни пилы, ни топора, ни тросика – ничего из костровых принадлежностей, кроме, пожалуй, "доллара", который, если честно, тоже оказался ненужным, плохо налезая на толстую костровую палку. Повезло, что рядом со стоянкой под старым листом рубероида лежали напиленные дрова, коими мы и воспользовались.
Чем мокрый лес был безусловно богат, так это грибами. Некоторые подберезовики достигали каких-то немыслимых размеров – чуть ли не с шапку. Черника тоже была, но в меньших количествах.
Повесив котелок прямо на палку, мы приготовили грибной ужин, а затем не отказали себе в удовольствии посидеть у костра за обычными бивуачными беседами, тем более погода способствовала: ближе к вечеру пошел дождь и шел с перерывами до утра.
|
День памяти Туве Янссон |
Галерея |
Как и предсказывали Ирина со спутником, через час пути мы наткнулись на приметный столбик-указатель с фабрично вырезанной надписью "Изба" [3]. К часу дня этой избы мы достигли [4]. Изба добротная, с печкой и нарами на 9 персон. Хозяина нет, зато есть книга почетных гостей, в коей мы и отметились. "Эта изба срублена в 1976 г. архангельскими туристами в память о погибших парнях Алексее и Александре" – гласит табличка на стене.
Возникли сомнения в направлении дальнейшего движения. Попробовали идти вверх по правому (по ходу) берегу, но тропа быстро умерла. Вернулись и переправились на левый берег. Столь же монументальный указатель "Мост" направлял острие строго навстречу нашему движению. Тропа ветвилась и вскоре пропала.
Это досадное происшествие в течение дня повторялось раза три-четыре. К чести беглянки, находилась она всякий раз довольно быстро (на осыпях высматривайте тур; как правило, его нетрудно найти). При этом маршрут балует разнообразием рельефов: болотца, ручьи, осыпи, лес, тундра – всего понемногу. Погода великолепная: солнечно, но не жарко.
Около 16:00 пересекли границу леса, через час достигли озера и встали [5]. Солнце к тому времени спряталось, похолодало.
Поспевал ужин, когда сверху свалилась группа из 12 душ, члены клуба "Мумми-тролли" под руководством Марии Федоровой (на фото – вторая слева).
Мы предупредили: от избы мы поднимались к озеру 4 часа, спускаться им, изрядно обессиленным, не меньше. К тому же стремительно темнело, что затрудняло поиски тропы, простые при солнечном свете. Но они хотели во что бы то ни стало дойти до леса, чтобы просушиться: предыдущие дни им сопутствовала непогода.
Показательно бодрая разведгруппа, поджидая вдребезги разбитый арьергард, околачивалась у нас в лагере чуть ли не час.
Биографическая справка:Туве Марика Янссон (9 августа 1914 — 27 июня 2001) – финская писательница, художница и иллюстратор. Автор цикла сказок о Муми-троллях.
|
День наследия Гипербореи |
Галерея |
Выйдя в 10, поднялись на перевал [6] через три с половиной часа. Хотя, как выяснилось позже, термин "перевал" весьма условен. Во-первых, столь характерного для, скажем, кавказских перевалов, скального гребня там нет и быть не может: ведь наверху – плато. Во-вторых, на одной их карт перевал был показан в противоположном направлении: СЗ-ЮВ, а мы шли как раз с северо-востока на юго-запад.
Изучая карты и отдыхая у сложенного кем-то из предшественников очага, мы увидели вдали человека в красной куртке. Мы помахали ему, он нас увидел, но не сделал попытки приблизиться, хотя нас разделяла сотня метров. И вообще, двигался он как-то по-броуновски…
- Налево – гора Энгпорр, – послышался внутренний голос, – а направо живой человек идет, а зачем и как туда попал, тоже неизвестно.
- И дикий же народ! Дети гор!
Одной из целей всего путешествия, запланированных еще в Москве, считалось посещение Райявра, озера, овеянного всяческими мистическими легендами, как, впрочем, и другие места этого региона. До озера по прямой было километра два по почти горизонтальной местности. Напрашивалась мысль оставить рюкзаки здесь и сгонять налегке, но меня смущало соседство с тем неадекватным существом. Кто знает, что у этого "сына гор" на уме…
[7] – большой тур на подходе к Райявру
[8] – обзорная скала над Райявром
Тем не менее, вернувшись, мы застали свои рюкзаки в том же месте, количестве и состоянии, что и оставили их.
[9] – озерцо близ перевала. Непроточное, но достаточно чистое.
С противоположной стороны перевала открывался великолепный вид на ущелье Киткуай. Было принято решение проигнорировать совет мончегорца, по отрогу не идти и спускаться "в лоб", точнее, "по лбу". Спуск удобством не отличается: крутая осыпь, живые камни. На берегу озера Киткьявр две ржавых цистерны и работающая (!) зажигалка Cricket. К базе ведет старая вездеходка, но, как и большинство вездеходок, предпочитает болота.
Спускаясь по ущелью (по правой, а затем по левой стороне), мы не могли не обратить внимание на странные каменные курганы. Их характерный размер – метров 20 у основания и метров 5-8 в высоту. Когда-то, видимо, они были коническими, теперь немного оплыли. Стоят посреди тундры, покрытой травой, карликовой березкой и небольшим количеством камней. Таким образом, версия об их естественном происхождении кажется неубедительной. Кроме того, курганы вдоль долины расположены во вполне определенном порядке, напоминающем шахматный. На вершине одного из таких курганов мы обнаружили меньшую по размерам груду камней: то ли очаг, то ли тур, то ли капище. Склоны покрыты ярко выраженными террасами.
Более того, на правом хребте ущелья, абсолютно гладком, высится еще один хорошо заметный курган. Оба эти артефакта видны на фотографии.
Вот так недолго и поверить в легендарную Гиперборею, располагавшуюся, по преданиям, где-то в этих краях.
Были и другие объекты наблюдения, куда менее загадочные: стадо диких оленей голов в 20-30. Они спокойно спускались со склона, пока не увидели нас, после чего спешно вернулись наверх и вскоре скрылись за хребтом. О ветхом дощатом сарае все на том же правом склоне после этого и упоминать не стоит.
Встали на симпатичной, но не слишком ровной площадке немного ниже последнего из курганов [10].
|
День урсофобии |
Галерея |
Рассматривались разные варианты спуска к заброшенной железной дороге, идущей вдоль восточного берега Умбозера.
Первый – самый очевидный – напрямую по ручью Киткуай. Правда, начало леса, явственно читавшееся несколькими километрами ниже, обещало столь неприятное движение по малопроходимым джунглям и болотам.
Второй – по вездеходке, которая плавно уходила вверх по правому склону и переваливала в соседнее ущелье Куфтуай. Однако никто не гарантировал, что вездеходка спустится к железке, так что все равно придется идти через лес.
Третий – наконец-то послушаться совета мончегорца и подняться на левый отрог, под Страшемпахк. Раз там прошли голландцы, значит, и мы пройдем – решили мы… и не пожалели!
Отрог представляет собой идеальный для передвижения рельеф: пологий склон, покрытый травой с вкрапленными в нее камнями. Дойдя до конца, мы оказались на господствующей высоте, откуда открывается потрясающий вид на Хибины, Умбозеро и прилегающие к нему с юго-востока тундры. Да и погода великолепная: ясно, солнечно и прохладно.
Здесь же были найдены и другие интересные объекты: полузасыпанные ямы посреди ровного склона, и сейды: огромные камни, покоящиеся на нескольких мелких. Причем, в отличие от окружающих камней с острыми гранями, эти гладкие и округлые. Кто, как, когда и зачем установил эти странные монументы?
В плоской тундровой местности внизу хорошо просматривались и полотно железки, и вездеходки, выходящие на нее. Однако очевидной тропы с крутого отрога вниз не было. Что же, пришлось ломиться напрямую через тайгу.
Как и ожидалось, лес оказался густым и изобилующим оврагами, ручьями и болотцами. Часа через полтора мы все-таки подсекли вездеходку [11] и ситуация круто изменилась: дорога пошла по чистому и красивому сосновому лесу, коих раньше мы не видели.
Изгибаясь и ветвясь, вездеходка наконец-то вышла на полотно [12]. Все металлическое – рельсы и костыли – оттуда сняли, оставив лишь пропитанные креозотом шпалы.
О расстоянии между шпалами следует сказать особо. Есть сведения, что на обычных железнодорожных путях это расстояние подобрано так, чтобы шагать по ним среднестатистическому человеку было неудобно: на каждую – коротко, через одну – длинно. Так вот, на нашей железке расстояния менялись, видимо, в зависимости от бригады, клавшей пути. Иногда, правда, расстояние было таким же, как обычно, и для ходьбы по ним мы становились, по выражению Доктора, "семенящими курсистками". А через сотню-другую метров интервал увеличивался, и шагать по ним было довольно удобно, по крайней мере мне.
Сначала мы шли по автомобильной дороге, затем, у моста через Киткуай [13], перешли за железнодорожное полотно – это избавило от ходьбы по крупным камням и форсирования ручьев.
Просторы Умбозера время от времени проглядывают меж густых зарослей. Один или два раза от железки влево отходят наезженные дороги, ведущие к озеру (а куда еще?) и предназначенные для любителей то ли рыбалки, то ли шашлыка, а скорее всего, совмещения. Лишь в одной точке [14] Умбозеро подходит к дороге вплотную.
Все было бы замечательно: теплая, безветренная погода, ровная дорога, четкие перспективы, изобилие дров и воды. Все было бы замечательно, если бы не одно "но": медвежьи следы. Прямо на песке между шпалами, большие и маленькие, в количестве, говорящем о том, что это не одна особь, и о том что они, эти многочисленные особи, предпочитают перемещаться именно так. Встретив на путях препятствие в виде наших бренных тушек, мишаня вряд ли возжелает огибать их по труднопроходимой, даже для местного жителя, местности.
При этом стоянки в окружающем лесу отсутствуют напрочь: там неровный заболоченный рельеф, поросший густым смешанным лесом. В местах пересечения ручьев и рек, как правило, стоянки есть, встречаются они и в промежутках. Нередко кострища и камни, которыми, видимо, растягивали палатки, расположены прямо посреди полотна. По крайней мере, там поверхность абсолютно горизонтальная. Однако нам почему-то хотелось чего-нибудь менее экзотического.
Вблизи пересечения железки с Тавайоком ничего подходящего не нашлось, решили сделать еще один марш-бросок до Сенгисьока, но и там стоянок не было. Смеркалось, подступала усталость. "По крайней мере, это оригинально", – оправдались мы и разбили лагерь прямо на железнодорожном полотне [15].
А оно, между тем, только казалась безлюдным: в виду лагеря стоял мотоцикл с коляской, и через несколько часов из лесу вышел водитель и порулил в сторону Ревды. Затем в противоположном направлении поехал уазик с двумя небритыми личностями кавказского типа. "Здесь мишки ходят", – предупредили они почти сразу. Часом позже в том же направлении без остановок проследовал еще один мотоцикл с коляской. На пассажирском месте восседала развеселая девица.
Но нам после еще одного, уже открытым текстом, предупреждения, было далеко не так радостно. Набрали в лесу веток, сходили на ручей за плавником и развели костер прямо на шпале. Все вкусно пахнущее (сало, колбасу и сухари) увязали в мешок и подвесили на дерево. Шпалы с обеих сторон от лагеря пометили (не только так, как собаки помечают свою территорию, но и с помощью… носков), положили под бок фальшфейеры, палки и ножи…
Я пытался заснуть, а Доктор, нервно прохаживаясь у костра, насвистывал всякие неуместные мелодии, типа "От улыбки станет всем светлей". В напряженной ночной тишине от этой веселой песенки становилось не по себе…
Еще и поэтому, наверное, мне так и не удалось заснуть сразу, а вскоре и Доктор лег. От костра занялась шпала. Мы так и задумывали, чтобы костер тлел подольше, но не ожидали, что ветер будет гнать дым прямо на палатки и что запах горелого креозота будет столь отвратителен.
На несколько часов мне удалось забыться. Проснувшись часа в три, я раскочегарил почти потухший костер и снова заснул, уже до утра.
Нервной получилась ночка, что и говорить.
Мы завтракали, когда появился вчерашний уазик с теми же персонажами. Мы кое-как закидали шмотки в рюкзаки и за полтора часа доехали до Ревды, а затем и до Оленегорска. На вокзале в ожидании поезда вновь встретились и с Ириной, и с Мумми-троллями. Впрочем, к пешему походу по Ловозерам это уже не имело особого отношения.
