Хоменкер Алина ("Ляля")
Левикова Анастасия
Яковлев Артемий
Яковлев Дмитрий ("Манч")
Куприн Александр ("Купер")
Готовцев Александр, всей этой банды командир
Плясова-Бакунина Ольга
Постников Роман
Левиков Дмитрий ("Ильич")
Даниленко Константин
Апатиты нас встретили теплом и солнцем.
После вечно пасмурного Урала – непривычно для нас. Немного поколесили по городу в поисках досок для палубы. Ничем особо не удививший обычный небольшой промышленный город. Город из прошлой советской жизни. Застроенный заборами, пятиэтажками и приукрашенный рекламными щитами и пластиковыми окнами в посеревших от времени домах.
Супер-пупер-маркет - дань зарождающемуся капитализму. В нем московский выбор заморских «деликатесов» – бесполезные и зачастую совершенно безвкусные или с каким-то искусственным привкусом продукты. А нам бы что попроще. Покупаем хлеб, тоже какой-то вычурный - он потом весь покрошился, развалился; сахар (слава богу, что нашли обычный, а не тростниковый). Вино тоже только импортное, дорогущее, хотя, наверняка, красная цена ему на самом деле долларов 5-6. Ромка закупил, без присмотра, десять килограмм картошки. Говорит, для ухи, и вообще, он картошечку любит.
Потом была «Зона». Сюда не стыдно было бы привести Сталкера, и подарить несколько сюжетов Дали.
Например, «Собака, поедающая стекло».
Куча строительного мусора.
Слоистые стеклянные горы перерожденного песка.
И среди этих хрустальных, торчащих во все стороны, режущих граней – собака, что-то там хрумкающая внизу - собака, поедающая стекло.
Вертикальные доминанты - башни из покореженных проржавевших автомобильных «трупиков», озерцо с мертвой темной водой и торчащие из него остовы металлических чудовищ. Мостики, готовые рассыпаться в прах, шпалы без рельсов, уходящие в никуда - в кусты. Застывшие в вечном покое краны, здания с выбитыми стеклами и заколоченными воротами, которые вдруг неожиданно приоткрывались, будто жили своей самостоятельной жизнью. И над всем этим – татуировка на фасаде – НАША ЦЕЛЬ – КОММУНИЗМ.
Там, оказалось, есть еще и люди, которые и продали нам за копейки несколько досок.
Все, скорее, скорее из города. В леса, на простор, на волю.
К озеру, на мысок, не проехали. В этом году высокая вода и там все заболочено. Поэтому Александр, наш Харон, высаживает нас на берегу небольшого притока Полисарки, не доехав до озера где-то с километр.
На поляне уже стапелятся две группы. Это немного озадачивает, тем более, что они достаточно многочисленные. Четверо мужиков из Вологды, с ними мы потом будем пересекаться время от времени, и шестерка москвичей - эти сгинули, растворились в лесах. У вологодцев наблюдаю вместительные полиэтиленовые баки, явно не для пресной воды, а скорее под рыбу. Делюсь своими опасениями с Сашей: если не обгоним их, быть нам без рыбы - всю выловят.
Он тоже понимает, что надо торопиться со стапелем и скорее линять с этого засиженного места. Команды и приказы должны выполняться неукоснительно. Обязанности распределены, никто не сидит без дела. За дежурными - Ромка и Настя - костер и ужин, за мной расфасовка и распределение продуктов, за остальными сбор катамаранов, за детьми - обустройство лагеря.
После ужина заделали концерт, говорят, один из самых шумных и отвязных. В пляс пустились даже Костик с Димкой, не говоря уж о куперовской артистической натуре.
Разгоряченные побежали купаться в озеро, обнаруженное тут же под боком, в глубине леса. Вода в нем приятно прохладная, вполне пригодная для омовения.
Одураченные «белой ночью», веселились часов до двух. Отдельные граждане пытались еще все это усугубить коньячком, так что утро было для многих хмурое и тяжелое. Поэтому опять пришлось бежать окунаться в прудик.
Несмотря на то, что каты были собраны еще с вечера, уложились мы и отплыли где-то около часа дня. Примерно через полчаса вошли в озеро. Со второй попытки нашли вход в Полисарку. Неширокая и не слишком шустрая, зажатая низкими заросшими берегами речка.
На нашем кате трое рыбаков - Дима, Ромка и примкнувшая к ним Анечка. Процесс добычи шел постоянно. Окуни сыпались, как из рога изобилия - один за одним. Если бы Сашка время от времени окриком не прекращал это безобразие, мы бы вообще никуда не приплыли бы.
День катился к закату, груженный кат напоминал плот. Плот, неторопливая река - Гекльбери Финн - Миссисипи – негры – блюз…. Купер заиграл на воображаемой трубе, Манч затянул Summertime.
Когда спохватились искать стоянку, то долго не могли найти подходящее место, лес подступал прямо к реке. В конце концов пришлось вскарабкаться довольно высоко и только там нашли относительно пригодную проплешину.
Карасей выпотрошили, сложили в марлю и сварили первую походную уху.
Замечательное солнечное утро. Я спускаюсь к реке умыться. Удобнее это делать с палубы катамарана. И вдруг слышу и чувствую сильные толчки, как будто кто-то под водой дергает кат. Оглядываюсь, немного не по себе. В глубине мерещатся гигантские хищные рыбины. Сейчас как схватят за руку! Торопливо плещусь и скорее наверх с рассказами.
Как потом выяснилось, это билась уже с утра пойманная Ромкой щука. Народ лениво просыпался, неторопливо стягивался к столу.
О столах. Столы – это ромкино нововведение. Раньше в походах мы в лучшем случае стелили на землю клеёночку, и возлежали вокруг нее, как патриции (эдакие одичавшие, покинутые рабами, патриции). Теперь на каждой стоянке будет мастериться стол, и мы будем топтаться вокруг него, так как присесть зачастую будет не на что. Ромкина тяга к комфорту была умеренная, кресла он сделать не предлагал, а чурбанов на всех все равно не хватало. Но палубу для стола заставлял таскать в любую гору.
В тот день добавкой к молочной утренней каше стал шикарный окуневый паштет. Инициаторами и исполнителями которого были Ильич с Манчем. Очищенную от костей мякоть окропили соевым соусом и получилась шикарная закуска, которая тут же была востребована и опробована.
Провозившись со сборами, как всегда, часа два, наконец-то отплываем.
По сашкиным расчетам, мы стояли недалеко от водопада - вдп, т.е. от Падуна - трехступенчатого порога, единственного на Полисарке. Во всех прочитанных мною отчетах было написано, что там перепад примерно с метр-полтора и ввиду малой воды проходима в лучшем случае только последняя ступень, остальные - обнос.
И вот мы плывем - беззаботные и расслабленные. И вдруг! Мамочки, что это?! Куда это нас несет?! Впереди приличные валы, обливняки, огромные, неизвестно откуда взявшиеся камни в русле и явный перепад. ВДП.
Ромка, высказав что-то нецензурное, бросает весло и хватается за палубу. Остальные, даже Анечка, пытаются рулить. Я вразумляю нашего юнгу вернуться к своим обязанностям, Димка вспоминает, что он капитан и начинает кричать команды, кат без проблем сливается с первой ступени. Перепад действительно около метра, и не сев ни разу, четко обойдя все камни, проходим весь порог. Промчались мимо «Дорадо», который то ли намеренно, то ли по воле волн сидел на мели в прибрежных кустах.
У Романа - эмоциональный шок, он размахивает руками, вместо слов одни междометия, глаза выпучены, руки дрожат. Это лечится хорошим глотком из припасенной заначки. «Предупреждать надо!».
А нам весело! Хоть немного глотнули адреналина.
Полисарка - милейшая речка. В нашу высокую воду мы прошли ее почти всю без длительных проводок и обещанных Бородиным обносов. Пару раз ребятам приходилось спрыгивать с ката и протаскивать его по мелководью. Пытались ловить хариуса, но в основном шел один окунь. Наконец, после последней длинной шиверы вплыли в широкую многоводную Пану. На левом берегу, как и было описано - стоянка.
Отужинали, немного порыбачили и рано легли спать. Устали. Ромка уже второй день спит под тентом. В 3-х местной сашкиной палатке четверым мужикам - тесно. Да и Костик храпит под ухом. Так что пока позволяет погода – можно и под тентом, на свежем воздухе.
Дыру, как всегда, обнаружил Костя. Опять мы прорвали на кате шкуру.
..На кате шкуру,
На кате шкуру… Это же песня!
Нет, это - традиция.
Когда стали отходить и переплывать омут, Темка закинул невод, т.е. спиннинг, и… катушка начала бешено разматываться, спиннинг изогнулся дугой, леска натянулась, дернулась и оборвалась.
Знатоки решили, что в этом месте водятся рыбки покрупнее наших окуньков и хариусов.
Поплыли дальше. С этого момента все наше передвижение зависело от рыбаков. Я уже писала, что у нас на кате их было аж трое - Ромка, Димка и Анечка. Написано в порядке рыбачьего азарта и опыта.
Так как я редко садилась на весла, тем более, что постоянно надо было что-то подержать, придержать, найти, убрать, оторвать, снять, подпихнуть и тому подобное, Костику приходилось либо выруливать одному, либо загонять кат в кусты и ждать, когда обловится эта заводь или «перекатик».
Настя: С "Дорадо" эта картина выглядела более живописно. Над впереди идущим катом возвышался загорелый торс Ильича, наводивший на мысль о надсмотрщике на галерах, в руке у него был хлыст-спинниг, державший в страхе и почтении всю команду. И пока все остальные гребли, Ильич громогласно командовал. И нам казалось, что осмелившиеся ослушаться его будут тяжко наказаны.
На "Дорадо" дела обстояли несколько лучше. Рыбак там по большому счету был один – Темка. Сашка разрывался между имиджами командира и добытчика. А тут еще надо было уследить за GPS и картой, не позволяя им сильно расходиться в показаниях.
Насте, как единственной гребущей барышне у них на кате, позволялось то грести, то не грести, то картинно предаваться солнечным ваннам, то вздремнуть, то отдохнуть. Иногда в эти минуты ее подменял разочарованный в рыбалке Темка.
Алина - не в счет, так как в этом походе большую часть времени она предавалась ленивым и томным девичьим грезам, кемарила за книгой.
Вторым матросом у них был Купер. Натура тонкая, артистическая, часто впадающая в творческую задумчивость. Одним словом - режиссер. К тому же, видимо, с трудом переносившая тяготы походной жизни, особенно тяготы вечерних возлияний. По утрам ему было плохо. Его тянуло на Родину, домой, к жене. Он грустил, думал о чем-то о своем, о высоком. В это время весло замирало, и только командирский окрик заставлял Купера вернуть себя к действительности, а веслу в воду.
Выход Купера
(из рассказов очевидцев)Процесс причаливания выглядел так. Поступает команда: «Купер, чалимся!». Надо спрыгнуть с ката и привязать его. А Купер не слышит, даже головы не повернет. Лопочет увлеченно о чем-то. К нему взывают уже чуть ли не хором. Но сюжеты и образы не дают ему возможности сосредоточиться. Руки и ноги, «упоры» не подчиняются. И берег все время отплывает, не стоит на месте. А тут еще веревка путается, мешает. Какая веревка? Зачем она? Кто она? Она? А мысли скачут, образы теснятся, толкаются. Там и так тесно, а тут еще информация извне. Чего хотят от меня эти крикливые, суетливые люди? Взор блуждает в поисках гармонии. О, вот она!
Какой лазоревый цветок,
Как изогнулась эта ветка!
В стих так и лезет табуретка.
Какой запутанный моток!«Купер! Привязывай давай!»
В тот день наловили первых хариусов и безжалостно их зажарили на обед. Народ разморило и большая часть команды развалившись на взгорочке, задремала. Было даже предложено некуда больше не трогаться с этого уютного бережка. Но Саша объяснил, что таких бережков здесь будет навалом, и скрипя, ворча и бурча мы расселись по судам и отплыли.
И точно, ближе к вечеру на излучине, на правом повороте усмотрели подходящее место. Наверху обнаружили достаточно ровную площадку под палатки, выкорчеванные какой то страшной силой огромные сосны, небольшой столик и даже ржавый ключ, предположительно от этого гостиничного номера. А в глубине - сказочный, застывший, будто декорации, лес. Сосны - великаны и малыши, вместо травы светлый, пружинящий под ногами мох и никакого подлеска, от этого лес кажется светлым - вычищенным, прибранным, как после генеральной уборки.
Вечером рыбаки истоптали весь берег в надежде подцепить семгу. Но она не дура, пока 4:0 в пользу семги. Ильич утверждал, что она уже знает его в лицо, так как тоже имел удовольствие лицезреть ее достаточно близко, но коварная махнула хвостом, порвала леску и скрылась в глубине.
После ужина затеялся разговор о тайнах зарождения цивилизаций. Мы выслушали краткую лекцию Ильича о производстве металлов и недоумение по поводу того, как древний человек перепрыгнул из каменного века в железный. Во время оживленных прений были незаметно выпиты все полагающиеся на вечер дозы. Но, увлеченные, не остановились. И разведя водку водой в пропорции 1/3, думая, что это спирт, закрасив ее Зукой, продолжили дискуссию до полного изнеможения и полной запутанности вопроса. (Хотела уточнить по времени, но вспомнила, что часов большая часть команды там не наблюдала, за неимением оных. Поэтому жили, как птички божьи: светло - встаем, темно - пора спать).
На улице - темно, холодно и, кажется, моросит дождь. Значит – спим, не встаем. Сашка - дежурный. Пинками и угрозами лишения сладкого и горького выгоняет нас на завтрак. Но потом попрятавшийся по палаткам, якобы для сбора вещей, народ опять заснул – темно ведь. К часу дня, когда дождь немного ослаб, все-таки уложились и отплыли. И уже на воде подверглись его ледяной залповой атаке. Неужели погода испортилась, с тоской думали все.
Ничего подобного. Вскоре опять - тепло, сухо и рыбно. Но вожделенной семужки опять не поймали. Зато три щуки и сколько-то там хариусов. Встаем вновь на кромке высокого песчаного обрыва, с некоторым трудом найдя ровные места. Глубже, в беломошенном лесу, все вздыблено - холмы и холмики, будто хоббичьи норки.
На ужин опять всякие излишества в виде щучьей ухи и жаренного хариуса, некоторые самые стойкие досидели и до шоколадного десерта. Мы же с Димкой решили пораньше лечь спать. Надо же наконец-то выспаться! Все-таки в отпуске.
С утра, до подъема, Ромка потащил Ильича на перекат. Говорит, там раздаются подозрительные «плюхи», да такие, словно кирпичи кидают. Вернулись без рыбы.
Но только отплыли, как началось. Хариус как с цепи сорвался. Мелких - отпускали, окуней за рыбу уже не считали, при виде на крючке щуки разочаровано вздыхали. К обеду наловили две авоськи, килограммов по 8 каждая. Саша кричит - «Все, баста!». На рыбную ловлю наложен мораторий.
Теперь с ней что-то надо сделать. Подсолнечное масло мы разлили накануне, залив всю Пану подозрительными масляными разводами. (Хорошо, что там не ходят трамваи). «Малосолка» уже в рот не лезла, да и сколько ее можно есть, так никакой водки не хватит! Поэтому предлагаются всякие народные и любительские способы приготовления рыбных блюд. В конце концов, на остатках сливочного масла в три смены, нажарили пять (шесть, восемь?) противней рыбы, заполнив два кана. А у нас еще ведь и щука! И еще не иссякшая воля поймать семужку! На каждый подходящий омут дается по 10 минут, но, видимо, рыбную удачу мы уже всю израсходовали.
А между тем у нашего шкипера недосдача. Потерялся остров. И он, попеременно утыкаясь то в GPS, то в карту, пытается определить наше место под солнцем. Так мы неожиданно вплываем в порог. Это – «Пасынок». Покачались на волнах, подразнили посерьезневшего Ромку. Тут как раз видим по левому борту сложенную каменку и каркас бани. Чалимся. По самодельным ступенькам взлетаем наверх. Большая поляна - явная стоянка, со столиком и скамеечками. Почти готовая баня, по виду очень подходящая под размер нашего тента - это серьезный аргумент. Дружно намекаем Сашке про дневку и баню. Он, что-то долго проверяя и измеряя на карте, наконец-то дает добро, беря с нас слово, что на сплав мы выйдем не позже 10 утра и будем работать, как каторжные.
Вечером устраиваем концерт, каждый выступает со своим номером. Манч играет на гитаре, Купер на дудочке, Ильич читает длинный-предлинный стих, который никак не мог закончится, сколько б мы ему ни намекали.
С сегодняшнего дня размещаем Ромку спать у девчонок в палатке. Под тентом уже холодновато и неуютно.
Этот день специально был создан для дневки. К моменту подъема солнце высоко забралось на небо, и подмигивало нам оттуда, призывая скорее заняться делами праведными. Не видно ни облачка, теплый ветерок сгоняет комарье. Внизу урчит, щебечет река, покрытая бесчисленным множеством радужных осколков. Позавтракали и сразу занялись баней. На этот раз, при готовом каркасе и уже сложенной печке, основная забота – дрова. Нарубили, перетаскали вниз, сложив целую поленницу и затопили каменку.
Ромку, как главного рыбака, освободили от этой работы и отпустили на рыбалку. Но после стольких неудач никто особенно не надеялся, что он поймает семгу. Она уже стала нам казаться рыбой мифической, «эпосной».
Ходит где-то стаями горбатая Мать-семга.
Прорывается, напрягая сильное чешуйчатое тело вверх через пороги, все выше и выше поднимаясь от моря, прячется в глубокие омуты, кружит перед перекатами.
Отдыхает, поджидая добычу в холодных каменных ямах.
И вот примерно часа через два, смотрим, возвращается. Молчит, на вопросы не отвечает, но лицо так и готово растянуться в улыбке, глазами посвиркивает. И вдруг вываливает на стол из сумки с рыболовными снастями большую тяжелую рыбину. Подхватывает ее, держит наперевес: вот она - сёмга, сёмужка, Сёма. Все начинают визжать, кричать, стонать, приплясывать. Все хотят подержать ее, сфотографироваться с этим трофеем. Сема – «звезда», она покорно позирует и на групповых и на индивидуальных снимках. «Откройте ротик, улыбочку!». В профиль и анфас. Ромке вручаем приз - бутылку элитного виски. Разливаем «за первую семгу». «С почином!».
Тут же все потенциальные рыбаки хватаются за снасти и гурьбой бегут к реке. Даже я, под анечкиным руководством, пару раз закидываю спиннинг, пытаясь попасть в ямку за перекатом, но все наши забросы безрезультатны. Возвращаемся в лагерь, где уже поспела банька.
На вечер запланирован каскад удовольствий. Шикарная, настоявшаяся, жаркая баня, с вениками, с нырянием в реку, с пивом. До головокружения, до благодатной истомы и лени во всем теле, за которой следует ощущение детской легкости и приступы романтического благодушия. Сидел бы так вечно, смотрел бы как плещется река, как охотится чайка, как трепещет пламя костра, как мрачнеет небо и солнце растворяется в коктейле заката, как наползают тени и исчезают звуки. «Ах если бы не мошкара, не мухи….». Без Пушкина - никуда. Так и у нас - «Мошка появляется на закате». Многосерийный триллер.
Но вот и ужин. «Малосолка» уже готова. Мы смакуем, всасываем нежное почти живое ярко розовое мясо. Обсасываем косточки, обжигаемся горячей ухой, опрокидываем, не замечая горечи, стопарики с водкой, заедаем все это оладьями, вымазанными в сгущенке. Настоящий «Славянский базар», не хватало только «половых» в белых передниках.
Ильич тоже желает поймать настоящую рыбу. И после ужина они с Ромкой отправляются к порогу. Уже совсем стемнело, по поляне нарисовались темными силуэтами палатки, синими тенями перемещаются одинокие путники. Туман, наползая с верховьев, повис над порогом, обозначив его, залег клубами, притаившись у берегов. Все застыло, замерло, лишилось звуков и красок, и только одна река без устали, без продыху бежала и бежала вниз сквозь скалы и леса, к далекой цели.
А рыбаков все нет. Посланные за ними гонцы возвращаются ни с чем. И только когда уже все, угомонившись, засыпали, послышались голоса. По некой нечеткости слов и краткости предложений опытное ухо точно уловило состояние и степень опьянения. По отсутствию радостных воплей и словно на карусели прокрученных фраз типа «ну, ты её, а я её», можно было предположить, что вернулись без добычи. Ромку запустили в палатку девчонки, встретив радостным визгом, Ильича утешила и обогрела я.
Утром все другое. Угрюмое, холодное, тягостное. Но, верные обещанию, поднимаемся и выплываем рано, полусонные, разочарованные в жизни, грустные. Впереди более обжитой участок Паны. Возможные встречи с ужасным «рыбнадзором», необловленные перекаты и новая река Варзуга. К полудню дошли до Базы. Река стала значительно шире, по ней загулял ветер, взъерошив синие волны.
Решаем встать на «пережор» в устье какого-то притока. На противоположном берегу видим мелькнувшие и быстро скрывшиеся в кустах фигурки людей. Уж не «рыбнадзор» ли? Пока дежурные и примкнувшие к ним помощники разводят костер и прочее, Ильич с Ромкой отходят половить рыбку. И, не успели оглянутся, как бежит одни и с заговорщицким видом просит выдать ему миску. Я бегу следом, выяснить, что случилось. Оказывается, они буквально сделав по одному забросу, вытащили двух рыбин. С икрой. Собираем икру, и я по бородинскому рецепту тут же готовлю ее. Вот оно! Началось!
С опаской засовываем подальше тушки семги - нам все мерещится рыбонадзорные органы, рассаженные по прибрежным кустам с цейсовским биноклями. Сашка приказывает спрятать спиннинги подальше и больше не ловить.
Воровато сворачиваем манатки и отходим. Но заветный плод сорван и со смаком съеден. Сладостное чувство грехопадения прочувствовано и вожделенно вновь. Теперь плывем мелкими перебежками. Полчаса гребем - десять минут ловим рыбу. Если за это время не поймали, то все - акт не состоялся.
Неожиданно стало темнеть. «Кажется, дождь собирается»? Только успели закутаться в плащи, как началось. Вначале заморосило, а потом - залило, задуло, не поднять головы. Так неожиданно вплыли в Варзугу.
Вот это проспект! После кривого переулка Полисарки и умеренно широкой улицы Паны выскочили на восьмиполосный МКАД. Ветер еще жестче ударил в лицо, загоняя ледяные струи в самую душу, леденя руки и умывая лицо.
Меняюсь с Анечкой местами, сажусь на весло. Почти сразу за устьем видим на правом берегу стоянку, но почему-то Ильич, поддавшись на доводы любителя экстремального отдыха Кости, решает ее проплыть. Через несколько минут понимаем, что если сейчас же не встанем, то вымокнем до нитки. Я молю о стоянке. А они, как обычно в таких ситуациях – пропали. Наш кат начинает зигзагообразно, словно подбитый, мотаться по реке, пересекая мощную срединную струю, от берега к берегу, высматривая подходящие лазейки в сплошном лесном заборе. Ребята, поначалу пытавшиеся угнаться, решают благоразумно дрейфовать вдоль правого берега, тем более, что детская составляющая у них на судне больше и кризис намокания и замерзания ощущается острее.
Настя: Благоразумно дрейфовали!? Мы гребли, выбиваясь из сил, проклиная впереди идущее судно, которое петляло из стороны в сторону, и время от времени кто-то из них призывно махал нам веслами, что мы, понятное дело, воспринимали как призыв к причаливанию. А затем, когда мы на всех парах неслись к ним, кат кокетливо вилял задом и устремлялся к противоположному берегу. Нет, мы уже не ругались, и даже не матерились, а просто скрежеща зубами, издавая звериные рыки, обреченно петляли по реке, осознавая всю тщетность и бессмысленность наших усилий. Ведомые одним лишь желанием догнать и дать веслом по башке всем членам впереди идущего экипажа.
Наконец находим подходящий взгорочек. Некий не заросший кустарником вход в лес, обозначенный одинокой раскидистой сосной, будто вышедшей из леса на простор, вдохнуть вольного воздуха. Внутри - бурелом, но клочки ровной поверхности под палатки найти можно. К тому же есть уже поваленные и пригодные для костра сушины. А костер в такой ситуации - первостепенная вещь. Ребята занимаются костром и разгрузкой, я с детьми под тентом ставлю «девчачью» палатку, чтобы было где переодеться и утеплиться. Нарезаю бутерброды с салом и раздаю всем желающим.
Как уже бывало, подобные ненастья только прибавляют нам настроения, будоражат и даже веселят. Кажется, именно в этот день Купер разучил с нами «Песню про печечку». И, пританцовывая у костра, дирижировал нашим разноголосьем. А мы все старательно распевали ее, сидя верхом на поваленных деревьях, вокруг стола-палубы среди дрожащего, насквозь мокрого леса, укрывшего нас от непогоды.
Утром опять солнечно, ветрено и тепло. Мы вытаскиваем на берег просушить промокшие вещи. И скоро прибрежная полоса стала напоминать дешевый вещевой рынок. Шмотки качаются на веревках, на ветках, раскиданы по кустам, привязаны к невысоким деревцам, разложены на земле, на камнях. А на реке - задувает, гуляет ветрище. Решено вязать галеру, иначе, решают командиры, поодиночке не выгрести.
Главный консультант – Константин, у него самый большой «галерный» опыт. На подобной галере он со товарищи переплывал путоранские озера. Пока мужики шьют и вяжут, мы с девчонками решаем искупаться. Вода на удивление теплая. И мы, отойдя подальше, голышом - так приятнее и вольнее заходим в воду, бултыхаемся на каменном мелководье, делаем небольшие заплывы вдоль берега, опасаясь стремительного течения. Бодрящая и обновляющая сила.
Наконец отчаливаем. Варзуга поражает своими размерами. Посередине реки, океанским крейсером, будто Чудо-Юдо-Рыба-Кит всплыл огромный остров, заросший лесом. Мы стараемся прижаться к берегу, там не так дует. Деревянные перекладины, перекинутые с палубы на палубу, скрипят и стонут, как настоящие мачты. Заросшие десятидневной щетиной мужики напоминают пиратов. Ветер раздувает ветровки и рвет волосы. Судно медленно продвигается вперед.
Но минут через 40 такой гребли понимаем - тяжело. Тем более, что прошли чуть больше километра. Командиры принимают решение переждать до вечера, может тогда ветер утихнет, и мы, отдохнувшие, наверстаем упущенное, к тому же все еще стоят почти «белые ночи». Причаливаем к берегу рядом с устьем небольшого притока.
Ромка с Ильичом тут же снаряжаются «на охоту». Через несколько минут у мокрого с ног до головы Ромки в руках уже бьется семга. Потом еще одна. Манера лова у них, мягко говоря, своеобразна. Как только один подцеплял рыбу и подводил ее на мелководье, другой как кот кидался в воду и пытался поймать, удержать ее руками, ногами, хвостом, набросить на нее куртку, майку, что было рядом.
Остальной народ отдыхал. Кто спал, кто читал, кто пытался делать это одновременно. Наконец, часов в пять вечера решили поплыть. Ветер действительно немного угомонился.
Так как я не сидела на веслах, то могла любоваться проплывающей за бортом красотищей. Варзуга производит впечатление реки дородной, неторопливой, уверенной в своей красоте. Она не кокетничает с вами бурными порогами, не заигрывает крутыми поворотами и прижимами. Там можно встретить только безалаберно расставленные мели, забытые на самой середине огромные, бегемотоподобные камни и небольшие покачивания на волнах, названные почему-то порогами. Берега в основном холмистые, крутые, заросшие лесом каменные гряды. Иногда лысые на макушке, со множеством поваленных деревьев, будто там ходил, не разбирая дороги, огромный зверь и крушил все на своем пути. Скальных выходов, сжимающих по бокам уральский Кожим, там мало. Зато гораздо гуще, пушистее леса, обрамляющие реку.
На стоянку встали, когда верхушки елей порыжели, подпаленные закатом, а на небе начался прилив густой фиолетовой сини, изгоняющий постепенно розово-голубой прибой. Откуда ни возьмись, вывалился на берег туман, он сгладил контуры и притушил цвета, взбудоражил воображение. Народ около костра долго о чем-то бухтел в ожидании ужина. Я подслушивала их из палатки, неохота было вылезать из ее уютной защищенности. И, отужинав прямо в спальне, быстро заснула.
С утра пораньше на нас обрушилась «манна небесная». Сашка попросил провести продуктовую ревизию. И вдруг нашему взору явился мешок, а из него высыпалось - СЕМЬ банок сгущенки, ДВЕНАДЦАТЬ банок паштета, и штук ВОСЕМЬ шпрот. Я как завхоз к этим излишествам не имела никакого отношения, но подумала, что, возможно, это проделки или новичков, или оголодавшего в прошлых походах Манча. Кто именно запасся такой роскошью, выяснять не стали, свалив все на Деда Мороза. Сгущенка пришлась очень кстати, так как сахар почти закончился. Он берется по вполне оправданной норме – 10 г/чел/раз. Но ведь все норовят пить чай или кофе-какаву не по одному разу, да и сахарок сыплють не глядя, как у себя дома. Вот и получается перерасход. А завхоз – отвечай! Я же не могу с мерной ложкой ходить и в рот всем заглядывать. Так что кушайте, гости дорогие! У нас же не тюрьма народов, как правильно подметил товарищ Манч!
Итак, обрадованные пищевым пополнением, мы поплыли дальше. К середине дня подошли к реке Аренге, которая бурным пенным порогом, скача по каменным ступеням, впадает в Варзугу. На Аренге находится знаменитый десятиметровый водопад, который настойчиво предлагают осмотреть путеводители. И вот мы, отобедав, оставив в лагере хмурого Димку и увлеченного рыбалкой Темку, направились по вполне обозначенной тропе вглубь леса. Постепенно поднимаясь, немного поплутав, вышли, наконец, на край обрыва. Внизу бежала речка, а напротив мощной газированной струей низвергался в каменную пропасть водопад. Мы, восторженные, побежали к нему, решив обязательно искупаемся под этим гигантским душем. Подобрались к самому краю, где в общем совсем не широкая река переваливается атласной лентой и срывается, пенясь, вниз на каменные карнизы, пока не ударяется в самое дно чаши.
Народ одурел - кричал, размахивал руками, метался в поисках наилучшего ракурса для фото «я и ВОДОПАД». Подползал в самой кромке, заглядывал вниз, словно ища объяснения, дивясь - куда это проваливается вода? Потом «семеро смелых», т.е. Ромка, Сашка, Манч и я с девчонками стали спускаться вниз. Грохот, шум ужасный. Страшно! Кричим, криком подбадривая себя. И уже не чувствуешь не холода, ни стыда, ни страха! Какая-то первобытная лихость и удаль вселяется в нас. Кто-то из мужиков уже голышом маячит рядом со струей. Ромка протягивает руку и мы друг за другом по стеночке, цепляясь за скользкие камни, подбираемся почти вплотную к ревущему потоку, вопим, выкрикивая каждый своё, а потом по очереди бросаемся в темные воды и выплываем, подгоняемые течением в улово, подальше от бушующей стихии. Костик с противоположного берега запечатлел наше безумство.
Приобщенные к тайному знанию, взбудораженные одни и притихшие другие, возвращаемся в лагерь. Собираемся и уходим дальше вниз по реке. Долго, почти до самого вечера, плыли, не могли найти подходящее место для стоянки. Потом все таки решили встать на острове, напротив «порога» Медвежий. Хоть и в высокой траве, но все-таки на поляне.
Утром, видимо, не выспавшись, Саша все таки решает уточнить, почему так странно расписана раскладка. Меня призывают к ответу. «На какой хрен нам столько шпрот и всяких паштетов, когда не хватает соли и сахара?». Я заявляю, что понятия не имела о дополнительных деликатесах. Тогда кто же?! Манч отнекивается, Купер ни при чем, он вообще первый раз в жизни слышит слово «раскладка». И оно у него ассоциируется с юностью, общежитием, девочками. Ромке в голову не могло прийти взять что-то помимо разнарядки. (Его и так, в силу экономии, лишили самых любимых вещей - резиновых сапог и тельняшки. С полдюжины носков, трусов, свитера, ветровки и проч. были безжалостно отвергнуты и выброшены из рюкзака). Так кто же этот добродетель?!. Костя - отпадает, он принципиально не берет даже заначки и предпочитает курить чужие сигареты. (Впрочем, не он один). Сашка – нет. Ильич? Представить Ильича, закупающим по собственной инициативе продукты в магазине... легче поверить в инопланетян. Неужели дети настолько выросли?
И тут Купер признается, что при выгрузке из поезда он прихватил этот мешочек, думая, что он принадлежит нам. Потом его упаковали в герму и долго возили, особо не любопытствуя, что там. «Картина маслом!», - как с недавних пор стали говорить у нас в Одессе.
Мы обворовали группу, добродушно засунувшую мешок с продуктами под нашу полку. Но поздно посыпать голову пеплом. «Кушать подано! Садитесь жрать, пожалуйста!» (В оправдание. Видимо мы не самые страшные грешники, потому что, при возвращении, в Кандалакше, на вокзале мы опять повстречали обворованных нами ребят. Извинились и компенсировали их материальные потери. В ответ были прощены и оправданы).
Меня с добровольцами наиболее пристойной наружности, посылают на Базу, поклянчить недостающее из продуктов и договориться о бане. На Базе, принадлежащей англичанам, круглогодично живут два сторожа - один «Геннадич» (Насте он представился Генкой), второй, кажется, Петрович. Встретили они нас радушно, угостили чаем с конфетами, разговорами. Деревянные, со всеми удобствами домики большую часть времени пустуют. Только во время хода семги сюда приезжают иностранцы рыбачить. Русских на Базу не пускают. Но баню, в которой моются они сами, истопят без проблем. Тем более, что кроме нас, на Базе приютились ребята каякеры, сплавляющиеся по и наши знакомые вологодцы. Велено приходить часам к четырем. Ни хлебом, ни водкой у них не разжиться. Позже, когда ребята придут таскать воду для бани, хозяева отольют подсолнечного масла, что бы нам было на чем пожарить выловленную накануне семгу.
Баня была так себе, не жаркая. Похлестались в темноте (света почему то не было), погрелись, я даже бегала окунаться в Варзугу (все пристойно - в купальнике), зато в уюте, в тепле, спокойно отмылись горячей водой. Долго не засиживались, за нами в очередь стояли вологодцы. Потом сфотографировались с «хозяевами» на память. Увидимся ли мы с ними вновь?
Дети на этой стоянке в прибрежном откосе решили закопать клад – каждый из 11 передал что-то от себя. Так что у последующих поколений туристов будет чем заняться. А из многочисленной разнокалиберной гальки сложили пирамидки-пагоды на берегу, так что не проплывайте мимо. У всех, понятно, «чемоданное» настроение. Назавтра объявлен подъем в пять утра.
На улице сыро, туманно. Даже в палатке – сыро, туманно и холодно. Первая ночь была, когда немного подзамерзли. Я в ночи натягивала на себя шапку и пуховую жилетку.
Гребли так дружно по еще сонной, затуманенной Варзуге, что подошли к поселку часа за полтора- два. Выгружаемся в ложбинке, по которой стекает ручей. Дома стоят над нами, на высоком холме. Оставляем на берегу собираться самых терпеливых, а я с Манчем и с детьми бежим в деревню на разведку. Как там, что с магазинами, что в ассортименте? Находим круглосуточный ларек, атакуем его. Заказываем традиционный набор – Сникерсчипсыколапиво. Фу, теперь можно передохнуть - изучить ассортимент, поглазеть вокруг, разузнать, когда откроется магазин. Оставленный в лагере народ жалобливо просил хлебушка и водочки.
Поселок Варзуга раскинулся на двух берегах реки – пологом и крутом, через реку ходит такси-лодка с желтыми шашечками. На высоком ветреном берегу стоят знаменитые деревянные храмы. Их сейчас реставрируют, перебирают заново. Деньги на это отпустили заморские гости. На их деньги построена и новая школа, и гостиница, и длиннющая лестница на самую вершину холма. Оттуда открывается unbelievable, miraculous view на тайгу, на вытекающую из лесов Варзугу, на наше замечательное прошлое, на все то веселое, поразительное, счастливое и беззаботное, что мы пережили и оставили там. Рекомендую взглянуть.
Все. Конец…
Потом была выброска, купание в Белом море, долгая дорога, преферанс, выпивка, ресторан, «девочки», погрузка в поезд, у некоторых на «автопилоте», опять преферанс, ресторан, не угадали…, встречающие на вокзале жены и сестры. Москва. Мы дома.
Что-то мне эта умилительная сценка напоминает... А, вспомнил: вот это. Тоже Кольский, кстати... Неужели шесть лет назад мы так нажрались, что заплыли в Варзугу?
| Галерея Яковлевых | Галерея Насти | Галерея Кости |
