Для меня поход на Щегринку был знаменателен постоянными реминисценциями с аналогичной авантюрой за десять лет до этого. Для тех, кому лень читать, приведу краткую сводку событий того краткого, но насыщенного неожиданностями похода: мое первое полноценное капитанство, матрос-чайница, бигуди, первый киль, холодная ночевка. В апреле 2005 года, то есть спустя ровно 10 лет, я вновь попал на Щегринку. Шесть мужиков хотели немногого - завязать галстук-другой, наконец-то утопить бессмертного "Летучего Голландца", да и полюбоваться на новое судно Доктора - рыбацкую резинку. Мы наивно надеялись на апрельские прелести (апрелести) в виде снега по колено, высокой воды, дождь и холод. Увы. Видно, во всем виноват я. Когда бы я ни пошел на Щегринку, там стоит теплая, не по сезону, погода, а вода либо низкая, либо очень низкая. Первое дежа вю случилось в самом начале шиверы. Посадив "Летучего Голландца" на несколько камней, Вася сделал то же, что и я десять лет назад - высадил матроса на берег. Теперь в роли списанного с судна оказался я. Поскольку мы шли с нескрываемым намерением вволю покиляться, зажигалку я засунул подальше, тщательно загерметизировав. "Тебе помогать или не мешать?", - спросил я Васю. "Не мешать. Пройди метров пятьсот по берегу, а там видно будет". Рассчитывая на скорую встречу, я не стал ни брать зажигалку, ни засовывать в нос весло (зачем оно мне на берегу?), ни снимать спасжилет (от него на суше еще меньше пользы, веслом хоть от медведя отбиться можно). Место для расставания было выбрано крайне неудачно. Сразу же по правому берегу начинался высокий косогор, обойти который снизу было невозможно. А за косогором в Щегринку собирался впасть приток. Только что-то больно долго собирался. Тёк параллельно, иногда даже забирая вправо, словно раздумав впадать. Местность по берегам притока представляла собой почти сплошной бурелом, при попытке обогнуть который я сильно уклонился вправо. Да и выйдя на берег притока, пришлось долго выискивать бревно, пригодное для переправы. Как вы уже поняли, достигнув наконец Щегринки, я не обнаружил своих в пределах видимости. Подождав для приличия минут десять, я двинулся вниз по течению. Итак, вновь я оказался на берегу (опять правом) без спичек, палатки, еды и котелков. Даже мокрого спальника не было. А имелись, повторяю, вызывающе бесполезные предметы - весло и спасжилет. На часах было начало двенадцатого дня, и тем не менее передо мной смутно забрезжила вероятность холодной ночевки. Второй раз на Щегринке. Если наши все-таки опередили меня, пока я выписывал зигзаги по бурелому, я должен был их догнать. Берег стал ровным и чистым, так что скорость моя существенно превышала среднюю скорость проводки. Казалось бы - сесть в позе Аленушки и ждать. Но все же оставались сомнения, и я решил идти. Кроме того, возрастали шансы догнать любую другую группу (а их было по меньшей мере две) и стрельнуть у нее спички. Встречая на берегу полоску глины или песка, я палочкой крупно начертывал на них свой инициал и текущее время. При этом я твердо отдавал себе отчет в том, что вероятность обнаружения моих меток близка к нулю. Около половины первого дня я узнал место своего первого в жизни киля. Глинистый конус, послуживший мне ориентиром, несколько зарос травой, но узнавался и куст, и торчащее здесь же "то самое" бревно, почти полностью сгнившее. По нему я и определил, что вода нынче все-таки выше, чем десять лет назад, но выше ненамного. Кажется, около двух я заметил на противоположном берегу то, что не должно было находиться ни там, ни где-либо еще - непогашенный костер. Мне вспомнилось прошлое лето, Урал, Миша Забредун и его дражайшая супруга. Они оба весьма трепетно относились к заливке костра. Даже когда кострище находилось на голой каменистой отмели и до ближайшего не то что дерева - пучка травы - было добрых десять метров, Миша или Лена не ленились сбегать к реке с котелком и щедро оросить угли и изрядное пространство вокруг. Меня лишь сначала удивила такая осторожность, но потом я понял, что они правы - безопасности никогда не бывает много. Выходит, те, с позволения сказать, туристы, что совсем недавно отобедали на левом берегу, придерживались по данному вопросу противоположной точки зрения. Нет, я неудачно выразился - они не придерживались никакой. Похавали, плюхнулись и поплыли, и гори оно все синим пламенем, в прямом смысле слова.

В данном случае их разгильдяйство позволило мне воспылать уверенностью в том, что уж холодной-то ночевки мне повторить не удастся. Если есть огонь, можно пережить и холод, и дождь, и даже визит непрошеных четвероногих друзей.

Странно, но я почему-то заранее был в этом уверен. Судьба достаточно изобретательна в кознях, и, заставив два снаряда упасть в одно место, она бы проявила прежде всего неуважение к себе самой.

Однако от костра меня все же отделял довольно бурный поток. Разглядывая реку в поисках переправы, я вновь ощутил дежа вю. Немудрено - я стоял в точности на том самом месте, которое ровно 10 лет назад мы с Олей согревали своими бренными телами. Я узнал и ветку, на которой повесил свою одежду "сушиться" (оказалось - индеветь) и кусты, где я, как танк в засаде, маскировал ветками байдарку.

Вот такое вот случилось совпадение. Если бы костер горел десятком метров ниже или выше, я бы, наверное, так и не опознал памятное место.

Но воспоминания воспоминаниями, а с переправой следовало поторопиться, пока костер не погас. Пришлось вспомнить юность и переправляться так, как учили - лицом навстречу течению, сильно расставив ноги, наклонившись вперед и опираясь на весло. С сухостью ног, которую я оберегал, как монашка невинность, пришлось распрощаться.

Сняв изрядно надоевший спасжилет, я подкинул в огонь несколько сухих сучьев и отправился на заготовку дров. Часа через три начнет темнеть, и разумно было засветло запастись на всю ночь.

Впрочем, перестраховывался - помнилось мне, что вскоре после места нашего воссоединения с экипажем "Выхухоли" десять лет назад начиналась деревня. Натаскав дров, я поднялся на пригорок и облегченно выдохнул - в километре стояли дома.

План нарисовался четкий - ждать своих до полной темноты, после чего скрестись под дверью каждого дома, заунывно распевая: "Сами мы не местные...".

Вскоре показалась одна из параллельных групп, от которой я не замедлил получить требуемую информацию - мужики находились еще выше по течению. Впрочем, в этом я и без того был почти убежден - зная, что шивера скоро кончится, они бы наверняка ждали меня именно здесь.

Встреча прошла в рабочей дружеской обстановке. Погревшись у поддержанного мной костра и перекусив всухомятку, мы тронулись дальше, причем я вновь был отправлен по берегу, на этот раз по левому, и на этот раз до четко оговоренной точки - до моста. Весло я теперь оставил, а зажигалку, напротив, взял.

У моста ждать пришлось минут двадцать. Соскучившись, я пошел навстречу любимому капитану, ибо не сомневался, что он именно выше по течению. В чем-чем, а в необязательности Васю не обвинит и злейший из языков: он бы стал ждать и черта лысого, если бы почему-либо договорился с ним о встрече.

Быстроходная (в данных водных условиях) резинка Доктора давно уже ушла далеко вперед, а "Левша" почему-то задерживался. Позже нам предстояло пожалеть о том, что мы не подождали его, но, так или иначе, все шли порознь.

Через несколько сотен метров на пути "Летучего Голландца" встал малюсенький перекатик сливного типа, но в нем, замаскированный языком, торчал камушек, на который мы, само собой, сели. Лодку развернуло, струя закусила деку...

Четыре (да, да, четыре!) раза она почти мгновенно изменяла свое пространственное положение, становясь то на один борт, то на другой. Мы яростно пытались кренить ее обратно, она, некоторое время поколебавшись (в прямом и переносном смыслах) все-таки слушалась экипаж и совершала молниеносный поворот вокруг оси на 180°, чтобы все повторилось.

У меня нет разумного ответа на вопрос, почему мы не кильнулись. Есть неразумный, основанный на большой лжи по имени статистика.

Из двадцати байдарочных походов в десяти (50%) Вася был моим капитаном. Поскольку за свои 20 попыток килялся он 4 раза, то по теории вероятностей должно выходить, что 2 из них он совершил со мной. Так вот дудки - ни одного! И свои два киля я осуществил с кем угодно, кроме него.

Вряд ли это объясняется схоженностью или взаимопониманием. Я уже давно, обнаглев, делал не всегда то, что мне приказывал капитан, а то, что сам считал нужным. И тем не менее... Тьфу-тьфу-тьфу!!!

В этот раз дошло до абсурда. Каким-то чудом стабилизировав судно и спихнувшись с камня, мы несколько минут плыли, переживая волшебное избавление. Как вдруг Вася, словно себе под нос, вздохнул: "Фартук вот жалко". Я резко оглянулся - действительно, фартук, который мы просто бросили поверх багажного отсека, оценив уровень воды, - сгинул. Я в печали повернул голову и... "Вот он!". "Где?", - завопил Вася. "Да вон, вон, впереди плывет, по правому борту", "Да, вижу!".

Так что, кроме нескольких миллионов нервных клеток, нам опять не удалось ничего потерять.

И этого мало. Покоцанный в боях, видавший виды, прошедший тысячи километров по всем рекам, выживший в 16 походах, латаный-перелатаный, чиненый-перечиненый, старый добрый "Летучий Голландец" опять отделался легким испугом. Здесь уместно вкратце описать славный путь этого героического корабля.

1994, весна, Щегринка. Вася со своим тезкой киляют "Летучего Голландца", как выразился капитан, "на маленьком сучке".

Тот же год, лето, Вама-Водла. Вася изо всех сил старается завязать "Голландца" в галстук, но судно почему-то не подчиняется воле капитана. Результат: полукиль, матрос покидает судно и впоследствии пародирует парковую скульптуру "Девушка с веслом", лодка отделывается мелкими повреждениями.

1995, весна, Мда. "Летучий Голландец" оказывается спьяну украден параллельной группой (чья еще лодка может похвастаться чем-либо подобным?!), затем эта же группа киляется и топит рюкзак "Голландца".

Тот же год, лето, Умба. Лодка киляется в Верхнем Падуне, ускользает от экипажа и по чистой случайности обнаруживается на следующий день на бескрайних просторах Верхнего Капустного озера. Причем Куликов и не особенно-то искал, а так, от скуки, решил сплавать к ближайшему острову. Повреждения корабля серьезны, но устраняются золотыми руками вышеупомянутого Куликова.

1996, Уксун. Вася неосмотрительно доверяет свое судно мне и расплачивается за это - при проводке я киляю "Летучего Голландца" без экипажа и почти начисто отрываю нос, по поводу чего мой любимый капитан первый раз в жизни кратко, образно и доходчиво излагает мне все, что обо мне думает.

1997, Льнянка. На этот раз "Голландец" оказался единственным из четырех (!) судов, кто ни разу не кильнулся. Немудрено: на его борту был непотопляемый экипаж в лицах Васи и вашего покорного слуги.

После этого корабль, видно, смирился с тем, что пока им командует лучший капитан всех времен и народов, ему, кораблю, не удастся быть ни утопленным, ни сломанным, ни украденным, ни потерянным, а если на переднем его сиденье покоится моя туша - даже перевернутым. На Щегринке 2005 "Летучий Голландец" попробовал было по старой памяти взбунтоваться и выкинуть фортель, но у него опять ничего не получилось.

Данный абзац я добавил осенью того же года. Итак, случилось страшное, по крайней мере для меня. Вася влюбился... Нет, нет, вы меня неправильно поняли - у него жена и двое детей. Я не договорил - Вася влюбился в пеший туризм, а к водному несколько охладел. По крайней мере, таково было его заявление. А на мой вопрос, что случилось с "Голландцем", Вася со вздохом ответил: "Отправлен на заслуженный отдых".

Единственное, с чем я здесь согласен - с тем, что отдых действительно им заслужен. Остальное вызвало во мне грусть, слегка просветленную надеждой на то, что упомянутая влюбленность быстро пройдет, как любое мимолетное увлечение. Потянет к себе водичка, потянет...

Вернемся же на Щегринку. Итак, шивера кончилась, но проворный "Левша" нас не догонял, хотя мы и гребли в полвесла. Наконец было принято решение ждать. Вася сбегал на километр вверх по течению - пусто. Рации мы по разгильдяйству не взяли, мобила ловилась из рук вон плохо, а точка, где экипаж "Левши" был замечен в последний раз, была уже чересчур далека.

Мы прикинули, какое снаряжение имеется на борту всех трех судов, и пришли к неутешительным выводам. У Доктора с Кирой есть палатка и еда, но нет... спичек! Да, да, эти два старых морских волка совершили хрестоматийную ошибку, хоть столько раз твердили миру! Ирония судьбы состояла в том, что оба когда-то курили, а потом бросили. Что бы там ни говорили, а курение, друзья мои, иногда полезно для здоровья. Хотя бы психического.

У нас были котелки и, разумеется, море зажигалок, но не было палатки. Правда, имелся тент. И, наконец, у экипажа "Левши" была палатка и огонь, но не было котелков. Что хуже - есть всухомятку или спать без стен? Мне кажется, что в случае поэкипажной стоянки нам повезло бы больше - ночевка на открытом воздухе даже прикольна.

Солнце между тем клонилось ближе к горизонту, а "Левши" все не было. Обсудив с Васей все варианты действий, в том числе самые нереальные, мы наконец-то разделились, то есть Вася меня покинул.

К счастью, долго ему гулять не пришлось. Причина задержки оказалась "наилучшей" из всех возможных - "Левша" просто пробился и долго клеился.

На этом неприятности похода кончились. Доктора с Кирой мы догнали у завала длиной в сотни метров, который, по утверждениям знатоков, существовал здесь еще при царе Горохе. На траверсе завала мы и встали, отметив окончание приключений умеренными возлияниями.

На следующий день на стрелке Мсты и Щегринки мы продолжили возносить молитвы Бахусу, закусывая коньяк добрым салом. У нас всех, главным образом у Доктора, этот эпизод отпечатался как апофеоз похода.